Великосветская дама - Страница 61

– Мне очень нравится ваше платье, любимая, – чувственным шепотом сообщил лорд Элтон. – Оно, без сомнения, составит конкуренцию тому наряду из темно-желтого шелка, которое вы надевали на бал-маскарад.

Джорджиана отчаянно покраснела. Пребывая в смятенном состоянии, она не уловила намек Доминика. С усилием заставив свое тело повиноваться, девушка грациозно поклонилась и сказала:

– Полагаю, нам пора возвращаться в бальный зал, милорд.

Ответом ей был тихий смешок.

– Думаю, вы правы, любимая. Довольно с вас приключений – на сегодняшний вечер.

В его тоне прозвучало обещание, не укрывшееся от внимания Джорджианы. Призвав свои разбушевавшиеся эмоции к повиновению, она, безоблачно улыбаясь, позволила Доминику отвести себя обратно в бурлящий бальный зал.

Лишь оказавшись в темноте кареты Уинсмеров, увозящей ее из особняка Мессингемов, Джорджиана позволила себе задуматься о произошедших вечером событиях. Даже во мраке девушка почувствовала, что краснеет при воспоминании о том, что случилось в библиотеке. Как она могла вести себя столь… столь распущенно? В сознании тут же возник убийственный ответ. Теперь и его светлость знает. При этой мысли Джорджиана содрогнулась. Она плотнее завернулась в плащ, наслаждаясь ощущением тепла. Шелковая подкладка ласкала ее обнаженные плечи. Невероятные модные наряды Фэнкон ничуть не помогали. Облаченная в шелка или атлас, она испытывала странное желание, чтобы ее обнимали и ласкали, как сегодня вечером. Подавив язвительный смешок, Джорджиана сказала себе, что вовсе не платья рождают в ней эти странные ощущения. Но в них было проще чувствовать себя… покинутой.

Отвергнув эти мрачные мысли, Джорджиана снова покраснела, вспомнив молниеносную реакцию Доминика, когда герцог и его друзья чуть их не застали. Она понимала, что он едва сдерживает смех, и сама изо всех сил старалась не рассмеяться. Размышляя об этом сейчас, Джорджиана удивилась тому, что не чувствует стыда, лишь разочарование.

Снова сосредоточившись, она постаралась вспомнить, что Доминик сказал позднее, перед тем, как они вошли в бальный зал. Сознание услужливо нарисовало его ласковый взгляд, скользящий по ее лицу и плечам. Потом он похвалил ее платье. Что именно он сказал? Что оно такое же прекрасное, как и темно-желтое шелковое.

Карета подпрыгнула на ухабе, и Джорджиана соскользнула с сиденья. Снова забившись в уголок, она невидящим взглядом провожала проплывающие мимо фронтоны домов.

Тут ее разум выхватил обрывок воспоминания, и в голове ясно зазвучали слова Доминика: «Оно, без сомнения, составит конкуренцию тому наряду из темно-желтого шелка, которое вы надевали на бал-маскарад».

Джорджиана ахнула.

– Джорджи, ты в порядке?

Хватая ртом воздух, Джорджиана заверила, что с ней все хорошо, и, снова сжавшись в комок в уголке кареты, полностью погрузилась в обдумывание сделанного ею открытия.

Он все знал!

А это, как она давно решила, могло означать только одно… На нее точно затмение нашло, разум отказывался принимать объяснение, единственное разумное объяснение.

Сердце Джорджианы забилось с удвоенной силой, грудь затрепетала от эмоций, разум пытался постигнуть немыслимое. Раз он обо всем знал, значит… О, великий боже!

Три следующих дня промелькнули в дымке счастья. Джорджиана едва осмеливалась верить своим умозаключениям, но при каждой встрече с лордом Элтоном все его слова и поступки подтверждали их. Он в самом деле ухаживает за ней. За ней – малышкой Джорджианой Хартли!

Белла ни о чем не подозревала, а Джорджиана, повинуясь шестому чувству, не спешила делиться с ней радостью. Белла, конечно, заметила, что она так и сияет, и, что было ей совсем не свойственно, не стала допытываться о причинах. Пребывающая в приподнятом настроении Джорджиана не обратила внимания на эту странность.

Ей удалось весьма искусно преподнести новость о том, что Доминик пригласил ее в Кэндлвик на Рождество и что она ответила согласием. Белла притворилась, что очень удивлена, но Джорджиана подозревала, что ей было известно о намерениях брата, – об этом свидетельствовала ее самодовольная улыбка.

Сегодня леди Чедвик устраивала торжественный вечер, и Джорджиана была уверена в том, что встретит там Доминика. Вне пределов бального зала они не виделись, и ей не потребовалось много времени, чтобы разгадать его стратегию. Хотя она и была молодой и наивной, но все же понимала, что, если Доминик станет открыто ухаживать за ней, это никак нельзя будет списать на простое желание помочь protégée своей сестры, поэтому они тут же сделаются объектами всеобщего пристального внимания. Джорджиана не имела ни малейшего желания становиться героиней светских сплетен, поэтому была очень благодарна Доминику за то, что он печется о ее репутации.

Ей приходилось довольствоваться лишь его ласковыми взорами, в которых она купалась всякий раз, как они встречались, нежным обещанием его улыбки и прикосновением его пальцев к ее. Но этого ей было совершенно недостаточно. Ей приходилось утешать себя тем, что, когда время будет подходящим, он наверняка постарается добиться ее расположения более явно и снова погрузит ее в мир пьянящих наслаждений, как тогда, в библиотеке Мессингем-Хаус.

Белла удалилась отдохнуть перед приемом леди Чедвик, и Джорджиана отправилась в свою спальню с тем же намерением, но сон как рукой сняло. В беспокойстве она вскочила с кровати и стала порхать по комнате, затем принялась танцевать вальс, предвкушая грядущий вечер. Ничего не видя перед собой, она не заметила, как открылась дверь, и, врезавшись во входящую в комнату Крукшэнк, сбила ее с ног.